Зеленый попугай Сара Абрамовна

«Широким проспектом шагаю / И сердце от счастья поет…» -патетично, но вполне соответствует весеннему вечеру. Конец мая. В садиках частного сектора буйствует сирень; каштаны выбросили белые свечки, зелень деревьев по-весеннему свежа. Вышагиваю по проспекту - цветочные ковры на клумбах, «бриллиант» национальной библиотеки, медовый свет клонящегося к закату солнца, подсвечивающий высотки. Настроение великолепное, жизнь удалась. Захожу в тот самый зоомагазин «Бегемот», откуда в свое время, еще будучи нищим аспирантом, принесла белый комок по кличке крыска-Лариска. Покупая пачку корма для разожравшейся до безобразия мамзели, обращаю внимание на клетку с зелеными волнистыми попугайчиками. Сразу вспоминается попугай Тишка, живший у добрых знакомых.

…Стоило появиться на пороге, как птаха хрипела «Люди пришли». Кроме этого, попка знал шаблонное «Тиша хороший» и еще пару подобных «фишек». Свои дни Тишка закончил печально – было начало девяностых, и в маленькой северо-западной республике бывшего СССР буйной черемшиной расцвело «национальное самосознание». По радио постоянно передавали многочасовые заседания парламента. Тишка внимал симречам, после чего переворачивался вниз головой на жердочке, и, как магнитофон, повторял всю услышанную ересь. В один прекрасный день он сбрендил и улетел. Очевидцы рассказывали, что, гордо восседая на мусорном баке перед стаей оголодавших помойных котов, Тиша кричал «Свабода!», «Дэмакратыя!» и «Слава Зянону!». В желудках потертых жизнью кошаков сей «змагар за свабоду» и окончил свою бесславную жизнь. Тишка не шел у меня из головы четверть века. Все-таки, несмотря на дурь, птах он был славный. И поэтому не удивительно, что из «Бегемота» я вышла с ярко-розовой клеткой в одной руке и переноской, в которой сидел волнистый попугай, в другой. Всю дорогу думала, что дам птичке какое-нибудь красивое имя и проводить время мы будем, как на картинах прерафаэлитов (валяясь в блаженном безделье с зеленым попугаем на запястье).
Реальность обломала все планы. Во-первых, будучи принесенной в комнату, попугаиха начала истерически орать резким и противным голосом. В памяти сразу всплыли картины раннего детства: Смоленский рынок и толстые носатые кучерявые тетки, гортанно расхваливающие «таки вкусный фиш». В результате, к попке прилипло имя «Сара Абрамовна». Во-вторых, вместо того, чтобы картинно сидеть на руке, птица принялась носиться по комнате, попутно удобряя все, что ни попадя. С особым цинизмом она нагадила мне в вечерний бокал рислинга. В-третьих, вместо идиллической дружбы с крысой, у них началась война – Лариска все пыталась задавить соперницу, присевшую на диван. Правда, Сара не оставалась в долгу, и Лора исправно получала клювом промеж ушей.


В конце концов, лохматая и пернатая бабы были разнесены в клетках по разным углам.
Однако за пару недель все как-то относительно уладилось и войны почти прекратились.
…Вечер. Сара посвистывает под «Семь сорок», Лариска доедает кусок курятины, я дописываю очередной отчет. Вот так мы и живем – три «сильные независимые женщины»…