Жизнь с бедлингтон-терьером

КОЛЬЦО СОЛОМОНА, ИЛИ ВЕСЕННЯЯ ПРОГУЛКА С ГОЛУБЫМ БЕДЛИНГТОНОМ
В то утро мне снился сон. Проснувшись, я его не помнила, но лицо мое было мокрым от слез. Открыв глаза, сразу встретилась взглядом с глазами моей собаки – вопрошающими, тревожными: что, что с тобой? Уловив момент пробуждения, принимается торопливо вылизывать соленое с моих щек. Дом наполняется уютными утренними звуками. Муж уже ушел на работу, но дочка дома – каникулы, возится на кухне, готовит завтрак. Из-за штор прорываются в комнату яростные лучи мартовского солнца. И словно не я, но кто-то другой внутри меня, смелый и решительный, произносит: Сейчас я встану и пойду гулять с моей собакой! Я не делала этого очень давно, с того окаянного дня, когда в долю секунды, увидев несущуюся на меня машину, успела почему-то очень отстраненно с удивлением подумать: как, уже все? так просто? Но мне повезло. Долгие месяцы в больнице я повторяла, как заклинание: мне повезло, мне несказанно повезло. Отчаяние, беспомощность, боль, - все это пусть не скоро, но можно будет преодолеть. Надпись на кольце Соломона: И это пройдет. Когда перед Новым Годом меня привезли домой, Тиль немного сошел с ума. Он носился по квартире, сшибая все на своем пути, падал на спину, дрыгая в воздухе лапами, и, обычно молчаливый, как все бедлингтоны, во весь голос самозабвенно кричал свою Песню Счастья, в которой слышались какие-то совсем не свойственные собачьему племени звуки: переливчатые трели, бульканье, журчание, истерические рыдания и всхлипы. Потом несколько суток он почти не спал - нес вахту у моей кровати, чтобы я не исчезла вновь из его жизни. Первое время мой мир был ограничен кроватью, затем – стенами квартиры. Я заново училась двигаться, простейшие действия казались запредельно сложными, перемещение из комнаты в кухню превращалось в многотрудное, полное опасностей путешествие. Постепенно мое тело выздоравливало и крепло, но в душе цепко угнездился противный страх перед большим миром, от которого я отвыкла, самостоятельный выход из дома пугал и все откладывался. Но в то утро я почувствовала непереносимую тоску по этому солнечному миру за окном, по идущей мимо меня жизни, злость на себя и страстное желание преодолеть малодушие и страх. И уже вполне обдуманно я говорю дочери: «Пойдем гулять с Тилем». Тиль не сразу верит своему счастью. Следит внимательно за нашими сборами, наклоняет голову набок, шевелит чуткими тонкими ушками. И наконец, поверив, что сейчас мы! все вместе!! идем!!! гулять!!! - срывается с места, вихрем проносится по комнатам, замирает передо мной, мелко дрожа от нетерпения; пританцовывает на месте, пружинисто переступает лапами, очень хочет прыгнуть на меня, но – не прыгает, понимая и щадя мою слабость и неустойчивость. Первые шаги по улице на костылях даются с трудом. Тук. Топ. Тук. Топ. Я ужасно стесняюсь своей неуклюжести, при встрече с прохожими отвожу взгляд, боясь прочитать в их глазах брезгливую жалость. Ковыляю по дорожкам маленького парка, вдыхаю восхитительные полузабытые запахи нагретой солнцем сырой земли, талой воды. Дочка поддерживает, страхует меня. Тиль в упоении носится вокруг, нарезает огромные круги по остаткам почерневшего снега, по прошлогодней траве; периодически подбегает ко мне поделиться впечатлениями, выражая целую гамму эмоций смородинами глаз, улыбкой на морде, смешным бритым хвостиком, всем своим худеньким подвижным тельцем:«Ну что мне сделать, чтобы ты улыбалась? Посмотри, как весело я прыгаю! А еще я могу так, и так, и бочком-бочком, и скок-поскок, и еще вот так! Ого, сколько собачьего народа оставило для меня сообщения под этим деревом! Надо немедленно написать ответ… Нет, ты видишь, как высоко я задираю лапу! Правда, здорово? Тебе нравится? Сейчас и вторую попробую задрать… Эх, чуть не упал. А это что полетело? Листик? Бабочка? Вот прыгну и поймаю!.. И почему собаки не летают? Ни-че-го себе лужа! Интересно, глубокая? А если в нее с разбегу? Бррр, холодная. Да, теперь я слегка грязный и мокрый, но ты ведь не очень сердишься, правда? У-ууууу, какой ротвейлерище пошел, косит на нас злыми глазками. Сейчас загрррызу его в твою честь! Почему не надо? Да ладно, не буду, пусть живет пока». В лес не пройти – распутица. Сворачиваем на улицу; дочка пристегивает карабин к тилиному ошейнику и вкладывает поводок в мою руку. Поведение собаки моментально меняется. Теперь он серьезен и сосредоточен, на кошек, собак, прохожих – ноль внимания. Семенит рядом со мной, приноравливается к неуклюжим моим движениям, старается не натянуть поводок, не дернуть, поминутно заглядывает в лицо – ты как? ты в порядке? мы не очень быстро идем? Тук-топ, тук-топ, тук-топ. С каждым шагом я двигаюсь все увереннее и чувствую, как отпускают меня, уходят зажатость и страх, освобождая место в душе пронзительной благодарности солнцу и весне, людям и животным. Я больше не стесняюсь своих движений, не отвожу взгляда от глаз прохожих. И в их взглядах читаю не унизительную жалость, но доброжелательность, поддержку, уважение, иногда – о чудо! - даже зависть. Понимаю: это потому, что сейчас они видят перед собой не нелепую тетку на костылях с девочкой-подростком и небольшой собачкой, но искрящийся радостью союз трех любящих существ, которые так нужны друг другу и которым так хорошо вместе. Идущая навстречу женщина останавливается и почему-то строго спрашивает: «Это у вас что, собака?» «Нет, - отвечаем, - овечка». «Надо же, - совершенно серьезно говорит женщина, - а я подумала – собака». В киоске на углу продают мороженое. Покупаем два больших вафельных рожка. Идем по улице, жуем мороженое, хохочем, дурачимся, распеваем:Жил на свете бедлингтон, Скрюченная спинка. И гулял все время онПо скрюченной тропинке. По очереди откусываем маленькие кусочки от своего рожка и на ладони протягиваем Тилю. И это пройдет. От давнишней травмы останутся шрамы да редкие приступы страха при переходе через улицу. Станет взрослой и самостоятельной дочь. Прожив с нами до глубокой старости, уйдет за радугу Тиль. В моей жизни случится немало важных, ярких, радостных событий; но с годами, листая память в поисках моментов безусловного счастья, я все чаще буду вспоминать: ослепительный мартовский день, ни с чем не сравнимое чувство возвращения к жизни, мягкий язык собаки, слизывающий мороженое с моей ладони.


автор Мария Елисеева