Солдат по кличке Рекс (Продолжение 5)

"... Сегодня, пятого августа, в 24 часа столица нашей Родины — Москва будет салютовать нашим доблестным войскам, освободившим Орел и Белгород, двенадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати четырех орудий. Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу нашей Родины!"
Три офицера молча, не чокаясь, выпили за павших. А потом сгрудились вокруг перевернутого ящика, служившего столом, обняли друг друга за плечи и… запели «Землянку».
Сколько их сейчас — офицеров и солдат — на всем огромном фронте от Баренцева до Черного моря, затаив дыхание, слушали этот приказ, а потом пили горькую чарку за погибших друзей, за победу, за обильно политую кровью русскую землю, которую больше не топчет немецкий сапог, за ту землю, которую еще предстоит оросить кровью русских солдат, чтобы она снова стала русской!
"Бьется в тесной… печурке… огонь,"—хрипловато чеканил Громов.
"На поленьях смола, как слеза", —зажмурившись, выговаривал Васильев. Лейтенант Ларин, не решаясь подхватить, кивал в такт мелодии. А разведчик и врач вели песню дальше:
"И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза."
Сколько же их было — землянок, блиндажей, ходов сообщения, просто нор! Сколько перелопачено земли, и все ради того, чтобы дала приют, защитила, приняла предназначенные людям бомбы, снаряды, мины и пули!
"... Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой,"—неожиданно приятным баритоном запел Громов.
"... Я хочу, чтобы слышала ты, —подхватил неуверенным баском Васильев, —Как тоскует мой голос живой.
И вдруг в их дуэт вплелся звонкий, почти мальчишеский тенорок лейтенанта Ларина. Чуточку смущаясь, он взял мелодию на себя:
"Ты сейчас далеко-далеко,
Между нами снега и снега…"
Громов широко улыбнулся, взлохматил волосы на голове Игоря и еще крепче обнял его за плечи.
"... До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти четыре шага."
Когда друзья стали петь последний куплет, послышалось робкое подвывание — это Рекс, строгий, невозмутимый Рекс, издавал какие-то горловые звуки. Трио умолкло. Умолк и Рекс. А когда офицеры, опрокинув еще по стаканчику, под размашистое дирижирование Васильева запели во весь голос:
"Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От твоей негасимой любви…"
—Рекс выдал такую руладу с подвывом, что все со смеху схватились за животы.
— Ну и дела! Ну и чудеса! Да его надо не в разведку, его — в Большой, — постанывал доктор.— И точно! Товарищ капитан, он же нас когда-нибудь демаскирует. Услышит в немецкой траншее губную гармошку и как врежет арию певца за сценой! — вытирал слезы Ларин.
А Громов только крякал:— Ну, Рекс. Ну, ты даешь. Что же теперь с тобой делать? Иди-ка сюда!
Рекс подошел к хозяину, положил морду ему на колени и преданно уставился в глаза.