Как всё начиналось

Про сороку
Веду я как-то пионера в д/с, рассуждаем с ним на отвлечённые темы. Прямо перед нами по дорожке прыгает сорока. Нарядная такая.
И вспомнилась мне одна историйка.
Когда мои старшие пионеры были ещё пионерами, тащили они в дом любую живность, подобранную на улице. От головастиков, собраных на берегу заводского пруда, до полуслепого котёнка, выкопанного старшим из песочницы. Котёнка туда закопали школьники (пионеры? фашисты?), дома он сразу заполз под холодильник, и следующие два дня я ходила вокруг и принюхивалась - сдох, или нет? Под холодильником было темно и ничего не видно, а двигать его я боялась, не наехать бы на страдальца... Правда, через пару дней котёнок помирать раздумал, из-под холодильника вылез, и стал жрать так, как будто каждая еда у него последняя. Впоследствии он вырос в красивого кота, но нравом обладал пессимистическим, за что и получил кличку Тормоз. Кроме Тормоза у нас ещё была кошка Маргарита, для краткости именуемая Машкой и собака Катя. Таким человеческим именем моя псина обязана была младшему сыну. Когда я притащила в дом маленький пушистый комочек с огромными висячими ушами, младшему было чуть больше года, он тогда только учился говорить, и всё мягкое и пушистое для него было "Котя" - т. е. кошка - от Машки до маминой шубки. Малый таскал со стола всякие вкусности, совал их псинке, названной нами Лаймой (это была помесь лайки и немца), и приговаривал: "На, Котя, на!" В общем, через пару недель мы обнаружили, что псинка плевать хотела на все наши призывы "Лайма, ко мне!", зато на вопль малого: "Котя!" - несётся со всех лап, спотыкаясь об уши... Для удобства переименовали Котю в Катю, с тем она и жила.
Вот к этому зоосаду в одно прекрасное лето дети притащили сорочёнка. Она была уже довольно подрощенная, но летать ещё не могла. Выкинуть птенца обратно на улицу, где его пренепременно сожрут кошки - у меня рука не поднялась. Ладно, застелила я подоконник в детской газетами, и повесила на окно старую тюль. Тюль заправила за батарею, получилось что-то вроде клетки. Сорока получила имя Варвара, хотя, может быть, с определением пола я промахнулась, и это была не Варя, а Варвар... Питался птенчик исключительно дефицитными продуктами - колбасой, яйцами, котлетами. А мне забот добавилось - я следила, чтобы наша Машка не посчитала Варю за какую-нибудь разновидность корма, и не потыталась её если не съесть, то хотя бы попробовать. Катя к сороке интереса не проявила, облизала её и посчитала ещё одним членом своей стаи. А вот Машка...
Вот однажды захожу в детскую... Машка сидит уже на подоконнике - на одном конце, а с другого конца прыгает ничего не подозревающая Варя, да ещё и заигрывает с Машкой - то одним боком к ней повернётся, то другим... И я понимаю, что не успею. Потому, что Машка уже приготовилась к прыжку. Передними лапами к подоконнику прижалась, задние напружинила, и даже хвост как-то замер в готовности... И тут Варя делает такой изящный прыжок в сторону Машки, и ка-а-ак даст ей клювом промеж глаз! А клювик у птенчика - очень даже ничего, крепенький. Кошка наша с подоконника так и скатилась. И из комнаты пулей вылетела, вперёд собственного визга. С тех пор я за Варю не переживала. Эта девушка могла за себя постоять. А потом у Вари отросли маховые перья, и она стала летать по квартире. И пакостить. В первую очередь - себе. Однажды она приземлилась прямо на сковородку, где я жарила котлеты... Как лапы себе не спалила... Уж и стрекотала она потом, возмущённо! Кроме того, она... ну, это же не кошка, её к туалету не приучишь... Короче, очень скоро мне надоело оттирать птичий помёт со всех поверхностей. И я открыла окно пошире:
- Лети, родная! Наша встреча была ошибкой.
Варя улетела. Правда, потом ещё некоторое время она возвращалась позавтракать-пообедать-переночевать, но постепенно и это сошло на нет.